Эхнатон

Фараон вошел в комнату, наблюдая за девушкой, старательно вырисовывающей иероглифы. Девушка на тот момент уже третий час старательно рисовала египетские закорючки и Эхнатон начал опасаться - что же там получится. Слишком старательно и долго Урсула вырисовывала не большое, сравнительно, имя.
Сам Эхнатон учился писать его именно иероглифами и ему было сложно понять, почему письмо не дается девушке, тем более что устную речь она начала осваивать достаточно быстро. Но вот изложить графически, то, что сказано у нее пока не получалось. Сам Эхнатон мучился, изучая «несовершенные» языки «варварской» Европы и не понимал, почему смертные не могут пользоваться римской или греческой письменностью, а придумывают своя язык для каждого города. Фараону это казалось нерациональным и неудобным.
Когда девушка принесла написанное, Эхнатон вздохнул, предчувствуя подставу и пробежался глазами по строчкам. По мере прочтения глаза Главы Лудэр начали увеличиваться, к счастью, надпись не была слишком большая и чрезмерного увеличения не произошло.
- Урсула. – Голос звучал обманчиво тихо. – Прочитай мне написанное.
Вернул девушке ее труды. После прочтения не стал комментировать, а сразу решил дать новое задание.
- Перепиши – имя звучит иначе, второе – напиши иероглифами свое имя, но помни, что ближайший год весь клан будет называть тебя только так.
Эхнатон улыбнулся, предвкушая новое имя Урсулы.

Урсула

Cудя по расширившимся глазам учителя, что-то с его картушем было не так. Урсула заволновалась, размышляя где же она могла допустить ошибку. Но кроме несчастного пучеглазого ибиса ничего в голову не приходило. Быть может, она переставила титулы местами? Перепутала почтительное обращение к фараону с обращением к просто знатному человеку?
Тем временем к Эхнатону вернулся дар речи. Голос Мастера был удивительно тихий и спокойный. Однако ученица давно подозревала, что если наставник начинает изъясняться подобным образом, это означает большие неприятности. И что пора немедленно делать ноги. Однако бежать Урсула не стала и посмотрела на Эхнатона очень внимательно, высматривая на его лице какие-либо признаки надвигающейся расправы над нерадивым птенцом. Однако фараон был абсолютно невозмутим на вид.
- Урсула, - велел Эхнатон. – Прочитай мне написанное.
Девушка с опаской приняла обратно свой черепок с записью, внимательно всмотрелась.
- Эхнатон, - прочитала она первый иероглиф с именем фараона. Возражений вроде не было, а значит, пока всё верно. - Возлюбленный дочь... - она сбилась и хихикнула. - Ой... Нил...руководит...который? - интонация норвежки была явно вопросительной, словно она впервые увидела результат трудов своих. Дойдя до жирной кляксы, заляпавшей последний титул, Урсула замолчала и опустила глаза в пол. Выражение лица у неё было, как у кающейся грешницы.
Снова повисла пауза. Ученица ждала, что Эхнатон как-то прокомментирует её работу, но он молчал. Вероятно, сказать он мог очень многое, но этого было бы не слишком педагогично. Вместо комментария Урсула получила второе задание:
- Перепиши – имя звучит иначе, второе – напиши иероглифами свое имя, но помни, что ближайший год весь клан будет называть тебя только так, - на губах фараона появилась странная улыбка: лудэр уже предвкушал новое увлекательное чтение.
Урсула представила, как она может себя обозвать, и слегка побледнела. Но, опять же, никаких возражений с её стороны не последовало. Она отложила испорченный черепок в сторону и взяла чистый, с острым сколотым краем. Погрызла стилос.
"Эхнатон," - старательно вывела она на черепке и страдальчески уставилась в потолок. Ни одного правильного титула фараона она не помнила. Однако, уже было ясно, что "дочерью" называть учителя не надо. После пятнадцатиминутных раздумий она вспомнила иероглиф "сын", но с концовкой фразы снова возникли проблемы. Как называется солнце в Египте, Урсула запуталась совсем: или Амон, или Ра, или Атон? Или всё сразу?
"Так, - начала она рассуждать мысленно. - Ра звучит слишком просто, мне не нравится. Значит, я выберу либо Амон, либо Атон. Раз учителя зовут Эхнатон, то ему наверное больше понравится вариант, похожий на его имя. Хмм..."
"Возлюбленный сын Атона" - появилось на черепке. К счастью, никаких птиц рисовать уже не потребовалось. Дальше надо было вспомнить, как называли правителя.
"Фараон всех земель, дальних и не дальних, юга и севера", - щедро размахнулась птенец, даровав таким образом Эхнатону власть над половиной земного шара.
Дальше нужно было сказать что-нибудь про Нил, потому что Урсула помнила: эта река очень важная и египтяне вспоминают про неё очень часто.
Поэтому она записала следующими иероглифы "закон", "река" и "волны", имея в виду что-то наподобие "фараон, по велению которого разливается Нил". Но получилась какая-то околесица, вроде "по закону в реке волны".
Выстроив записи в ряд, она аккуратно переписала их на чистый черепок и отложила в сторону. Теперь надо было записать собственное имя. Спустя несколько мгновений она поняла, что это невозможно.
Имя Урсула в переводе означало "медведица", а медведей в Египте отродясь не водилось. Значит, и соответствующего иероглифа никогда не существовало. Выдумывать было опасно: если титул фараона можно угадать хотя бы приблизительно, то обзывать себя как-то вроде "большое мохнатое северное существо" совсем не хотелось.
Поэтому лудэр подошла и положила у ног учителя два черепка: первый - с его именем, второй - абсолютно пустой.
- Прости меня, но второе задания я выполнить не могу, - Урсула быстро объяснила почему. - Я даже не могу подобрать ничего похожего из египетского языка, это невозможно. Выходит, на этот год мне нужно новое имя? - она улыбнулась, но улыбка получилась совсем не весёлая. Впереди замаячила перспектива остаться на год вообще безымянной.

Эхнатон

Глава клана Лудэр слушал, как ученица читает написанное и кивнул – несмотря на проблемы с написанием, прочесть написанные иероглифы девушка могла, но если она читала верно под пристальным взглядом учителя, то что ей мешало сделать это самостоятельно, до того, как сдать табличку на проверку.
Когда Урсула закончила читать, Эхнатон кивнул, подтверждая, что она прочла то, что написала, а не то, что должна была написать. Отдав таблички, Лудэр не мог не заметить побледневшего лица ученицы, похоже она уже представила, каким именем она может себя наделить.
В комнате вновь раздался тихий скрип стилоса – Урсула начала писать сложные имена. Эхнатон ожидал окончания ее работы и вертел в руках первый черепок с пучеглазой птицей. Кто именно должен был быть изображен можно было только догадываться. Было ясно одно – это птица с большими глазами и кривоватым клювом. Почему-то она казалась Эхнатону худой северной перепелкой, а не благородным коршуном. Видимо, не найдя подходящего обозначения для своего текста, Урсула решила изобрести собственные условные обозначения. Использую тех существ, что казались ей ближе и понятнее.
«Над этим тоже нужно будет работать» .
Эхнатон прекрасно помнил справочник всех видов земных и небесных, составленный его старшим учеником несколько лет назад, судя по всему каллиграфию и умение рисовать Урсула будет развивать, создавая второй экземпляр толстого фолианта. Для библиотеки клана второй экземпляр будет немалой выгодой, поэтому Эхнатон собирался совместить две цели.
Девушка закончила и вновь отдала черепки фараону. Первое что тот заметил – отсутствие надписей на второй табличке. Урсула все же остерегалась изобретать новые письмена.
Эхнатон прочел свое имя и улыбнулся - оно было вновь неправильным, но власть над столь большой территорией была одним из желаний честолюбивого фараона.
- Возлюбленный сын Атона. - Прочел Лудэр, первую часть текста. - Фараон всех земель, дальних и не дальних, юга и севера… - Эхнатон не смог сдержать чуть насмешливого взгляда и дочитал последнюю часть .- По закону в реке волны.
Помолчав, и давая возможность Урсуле осмыслить услышанное он продолжил.
- Тебе не кажется, что имя вышло далеким от традиций Египта? Называйся я так, мои подданные долго бы гадали – на какие земли я замахнулся и причем тут река. Но заставлять тебя вновь переписывать я не вижу смысла – имя своего учителя ты все равно не помнишь, что не может не огорчать. Однако, мы исправим этот пробел в твоей образовании.
Эхнатон взял новый черепок и начал сам писать, получая удовольствие вырисовывая лаконичные иероглифы, а не пытаясь передать смысл несколькими латинскими буквами. Вскоре черепок был закончен и подув на него, Эхнатон протянул его Урсуле.
- Эхн-Атон –прочел он вначале на одном языке, а потом перевел на более привычный для Урсулы. - Угодный Атону, что касается полного титула, то может быть использовано Уер-несит-ем-ахет-Атон - Велик царской властью в Ахетатоне и Уетес-рен-ен-Атон - Возвышающий имя Атона.
Он отдал свои записи девушке.
-Думаю, чтобы тебе было легче запомнить тебе нужно будет повторить записи на этим черепке дюжину дюжин раз. Повторяя не только написание иероглифов, но и их внешний вид.
(так и появились первые прописи)
- Я даю тебе срок в три дня, а после буду проверять задание.
Эхнатон посмотрел на второй черепок и покачал головой.
- Да на этот год ты будешь Безымянной, а через год я вновь спрошу тебя.

Урсула

Урсула постепенно заливалась кирпично-красным румянцем. По мере того, как Эхнатон читал записи со второго черепка, ей всё больше хотелось, чтобы пол под ней проломился и она свалилась вниз - подальше от позора. Ученица опустила глаза в пол, а фараон тем временем сам взялся за стилос и написал все титулы так, как они и должны были звучать. Она ждала, когда Эхнатон отпустит её, чтобы уйти к себе в комнату, сесть на пол и обругать себя как следует.
"Опозорилась, курица, опозорилась!" - норвежка не привыкла щадить неудачников и, оказавшись в их числе, тут же решила, что с позорным клеймом растяпы ходить не будет. Умрёт, но сделает, как надо.
- Угодный Атону, что касается полного титула, то может быть использовано Уер-несит-ем-ахет-Атон - Велик царской властью в Ахетатоне и Уетес-рен-ен-Атон - Возвышающий имя Атона, - перечислял Эхнатон, и Урсула мысленно повторяла за ним слова незнакомого языка, пока понимая из сказанного только половину.
Она протянула руку и забрала у Мастера черепок с правильной записью и выслушала задание:
- Думаю, чтобы тебе было легче запомнить тебе нужно будет повторить записи на этим черепке дюжину дюжин раз. Повторяя не только написание иероглифов, но и их внешний вид. Я даю тебе срок в три дня, а после буду проверять задание.
- Я всё выполню, - птенец поклонилась по египетскому обычаю, ожидая второго, самого важного для неё решения. Глаза девушки не отрывались от пустого черепка - того, на котором должно было быть её имя.
- Да на этот год ты будешь Безымянной, а через год я вновь спрошу тебя.
Урсула вздрогнула, но, когда она подняла голову и посмотрела на учителя, её лицо осталось бесстрастным.
Ученица поклонилась ещё раз, ещё более почтительно, попятилась к дверям мелкими шажками (по обычаям поворачиваться к фараону спиной было нельзя) и исчезла в темноте коридора.
Когда зала оказалась далеко позади, Урсула прибавила шагу. Босые пятки шлёпали по полу. Быстрее-быстрее-быстрее, словно следом неслась стая голодных шакалов.
Она выскочила из дома и побежала к Нилу. Река вилась зелёной лентой, маняще поблёскивая в лунном свете. Сонно шуршал тростник.
Лудэр остановилась на берегу, невидящим взглядом уставившись в одну точку. Даже имя - и то не смогла сохранить, и некого винить, кроме себя.
Наказание от учителя она уже получила, но всё равно совесть была неспокойна. Такой уж был характер Урсулы: она всё время что-то доказывала - если не другим, то себе. Она внимательно посмотрела на черепок с записями Эхнатона, долго изучала иероглифы, запоминая каждую чёрточку, а потом...
...размахнулась и зашвырнула черепок в мутные воды Нила. Раздался плеск, по воде побежали во все стороны круги.
Норвежка отвернулась и отправилась обратно в дом. Она не хотела никаких подсказок, она сама сможет - и Эхнатон должен это увидеть.
В своей комнате Урсула достала из сундука тростниковые палочки для письма и старый свиток папируса, отчищенный бамбуковым ножом от прежних записей, развела водой краски и принялась за работу. Черепки для задания такого масштаба уже не годились.
Она работала всю ночь, не давая себе ни минуты отдыха. Иероглифы намертво вьелись в память, она не боялась ошибиться.
"Эхнатон, Уер-несит-ем-ахет-Атон, Уетес-рен-ен-Атон" - возникали на папирусе отчаянно-ровные строчки. Если не получалось, девушка безжалостно соскабливала сразу целую строку и начинала сначала. Снова и снова, и снова.
Перед рассветом она разыскала наставника, усталая и взъерошенная, но с поистине фанатическим блеском в глазах. Молча она развернула свиток, показывая дюжину дюжин ровных картушей, потом, после секундного замешательства, протянула крошечный черепок, белый и гладкий.
Там был всего один иероглиф, обозначавший пустоту. Эхнатон должен был понять.
"Если у тебя нет имени, боги не видят тебя, боги не слышат твои молитвы.
А это значит, что тебя просто нет".

Эхнатон

За то время, что ученица занималась чистописанием, Эхнатон успел поужинать молодым парнем из города, осмотреть окружающую местность и зал для проведения празденства. Ближе к утру, он вернулся в занимаемые апартаменты.
После вечернего омовения Эхнатон почувствовал приближение птенца и повернулся к выходу, дожидаясь появления девушки. Ученица оказалась усталой и еще более взъерошенной, чем обычно.
Эхнатон неодобрительно посмотрел на девушку, но взгляд изменился, стоило Урсуле показать начисто выписанные титулы и имя фараона. Эхнатон взял папирус, пробегая глазами по строчкам. С каждым разам становившимся все прямее и увереннее. Он был доволен старательностью ученицы и тем, что она выполнила задание раньше срока.
- Ты отлично справилась. Написано намного лучше, чем раньше.
Он перевел взгляд на растерянное лицо девушки – она явно надеялась, на что-то. И фараон предполагал на что именно.
-Ты хорошо справилась. - Проговорил он, вглядываясь в лицо ученицы, - Настолько хорошо, что заслуживаешь вторую попытку . - Перед девушкой вновь оказался пустой черепок.
-Надеюсь, что в этот раз ты выберешь себе имя.

***
Прошло несколько недель, а с ними и праздник урожая, после чего вновь наступило время учебы, на сей раз стрельбе из лука.
Начать обучение этому непростому ремеслу Эхнатон решил со стрельбы по неподвижной мишени.
Мишень располагалась чуть в стороне от дома, где обитали Лудэр. Почти у самых храмов древних богов.
Эхнатон поставил мишень не так далеко от девушки – примерно в двадцати шагах, после чего принес большой и легкий лук и показал как его натягивать, затем была очередь Урсулы пробовать натянуть лук.
За первой попыткой фараон наблюдал очень пристально, особое внимание уделяя тому, чтобы ученица, обладая вампирьей силой не растянула лук до того состояния, что может лопнуть тетива.
После того, как Эхнатон счел, что урок девушка поняла он оставил ей колчан (тренироваться), а сам на направился в дом.

Отредактировано Странник (2011-07-02 22:59:50)

Эхнатон

Эхнатон успел еще несколько секунд понаблюдать, как ученица медлит, после чего Урсула начала действовать. Девушка осмотрела шаткую конструкцию и принялась спускаться, балансируя на статуе.
Несколько раз Эхнатон хотел помочь ученице, но понимание, что подобное не допустимо, а также то, что вампир от соприкосновения с землей не умрет, останавливало порыв. Да и не планировал он растить изнеженное создание, которыми были девушки знатных родов во все времена. Он планировал растить воина, если не по навыкам, то по Духу. Урсула должна была уметь сражаться и уметь принимать решения, именно потому Эхнатон допускал в воспитании девушки жесткость и твердость. Он не давал ей поблажек, не собирался их давать и впредь. Не стал он предупреждать ученицу, когда статуя полетела вниз, хотя и предполагал, что девушка не заметит падение и не уйдет с траектории.
Когда все произошло, Эхнатон подошел к девушке, отмечая кровь на песке – Урсула была ранена.
-Плохо, Урши, внимание отсутствует. - Он поднял статую и с некоторым трудом переместил ее от девушки – силы вампира едва хватало, чтобы перемещать деревянного идола такого размера. Статуя Гора осталась лежать на песке, а Эхнатон склонился к ученице, проверяя ее тело.
Целитель почувствовал пару сломанных ребер и перелом запястья, плюс еще несколько серьезных травм - они явно причиняли боль. Эхнатон начал работать над ученицей, излечивая опасные для жизни травмы, но не трогая остальные - он не собирался лечить все последствия ее поступка.
- Остальные заживут постепенно – Проговорил он Урсуле, осторожно поднимая ее на руки. – Ты так и не научилась оценивать свои действия со всех сторон.
Голос был лишен эмоций.
Эхнатон унес ученицу в спальню и начал бинтами и шинами закреплять сломанные кости.
- Переломы срастутся за пару дней, но если ты хочешь, чтобы они правильно срослись, то придется держаться это время и не пытаться вставать, но боль терпеть придется. Я дам отвар, но его хватит только на восемь часов обезболивания – тебе решать, когда его пить.
Чаша с отваром оказалась подле девушки.
- Там сильный наркотик и я не дам тебе новую порцию, раньше чем через сутки.

Урсула

Ей ещё никогда не доводилось испытывать такой боли. Сознание зависло где-то на грани между реальностью и ласковой, успокаивающей темнотой, в которую хотелось убежать от страданий. Урсула слышала голос учителя, но едва ли понимала, что он говорит. Кажется, он был недоволен? Она скорее догадалась, чем поняла наверняка. Потом тяжесть, придавившая лудэр к земле, исчезла - статую удалось отодвинуть в сторону.
Норвежка заставила себя открыть глаза, чтобы узнать, где Эхнатон. Наставник уже вылечил несколько опасных для жизни ран, но боль никуда не ушла.
- Еще одно наказание? - губы девушки едва заметно шевельнулись, но она так и не смогла произнести ни звука. - Ты вылечил не все раны...
- Остальные заживут постепенно, - объяснил фараон. – Ты так и не научилась оценивать свои действия со всех сторон.
Урсула кивнула и тут же поморщилась. Даже такое простое движение отозвалось резкой болью. О том, сколько костей переломал ей упавший идол, она даже думать не хотела.
Потом Эхнатон понёс ученицу в дом. Урсула прижалась щекой к груди мастера и подавленно молчала. Сейчас ей было нечего сказать в своё оправдание, да и все слова почему-то казались пустыми и ненужными. Всё так же беззвучно она терпела, пока целитель накладывал повязки. Когда он завершил работу, ученица оказалась спелёнутой, как мумия, - так плотно прилегали к телу бинты.
- Переломы срастутся за пару дней, но если ты хочешь, чтобы они правильно срослись, то придется держаться это время и не пытаться вставать, но боль терпеть придется, - Урсула слышала голос Эхнатона и только потому ещё держалась. - Я дам отвар, но его хватит только на восемь часов обезболивания – тебе решать, когда его пить.
Фараон оставил чашу с одурманивающим напитком и предупредил, что новую порцию птенец получит не раньше, чем через сутки.
Ещё один кивок, слабый и почти незаметный, и Урсула наконец осталась в одиночестве. Вот тогда-то набросились на неё с удвоенным усердием и боль, и угрызения совести - причём последнее оказалось куда как хуже.
Лудэр чувствовала себя беспомощной - нет, не в физическом плане, хотя замотанная в бинты она и правда не могла двигаться. Гораздо хуже было осознание того, что винить некого, кроме себя.
"Если бы я не полезла на эту проклятую статую, или если бы успела хоть выдернуть стрелу до прихода учителя, то всё было бы иначе, - чтобы не чувствовать боли в медленно срастающихся костях, Урсула принялась беспощадно критиковать свои поступки. - От меня ждут, что я стану более ловкой, быстрой и способной отвечать за свои поступки. Я бы тоже этого хотела, но пока все мои действия только выводят учителя из себя. Нужно что-то менять, иначе Эхнатон пожалеет, что когда-то подобрал в глухой северной деревне неуклюжую деревенщину и принялся учить её".
Этот внутренний уничижительный монолог продолжался ещё очень долго. Иногда от боли сводило всё тело, и тогда Урсула отвлекалась от размышлений и, сжав зубы, терпела. Не раз и не два она поглядывала на чашу с обезболивающим, но всегда отводила глаза. Она однажды слышала разговор старших целителей и запомнила, что у кровных братьев, а особенно у лекарей, ускоренный обмен веществ. Их очень трудно одурманить, и потому срок действия лекарства будет гораздо меньше восьми часов. Передышка будет очень короткой.
Однако норвежке и такая поблажка была не нужна. Она снова вознамерилась доказывать - и Эхнатону, и себе - что может больше, куда больше, чем показывает сейчас.
"Я хочу быть хорошим целителем, - думала она. - Прежде чем научиться забирать чужую боль, надо вообще понять, что это такое. Каждый раз мне придётся отдавать свою силу и здоровье ради силы и здоровья кого-то другого. Я должна быть готова к такому испытанию, когда бы оно ни наступило".
"Ты снова хочешь испытать меня, Эхнатон? - понеслась к наставнику слабая мысль, почти заглушённая болью и отчаянием. - Пусть будет так."
Урсула протянула руку и одним решительным жестом сбросила чашу с отваром со столика. Жидкость расплескалась по полу - чтобы не было соблазна хоть как-то облегчить свою участь.
"Я хочу пройти этот путь до конца. Я сама хочу отвечать за свои ошибки, чтобы мой учитель не расплачивался за меня и..."
Может, она бы успела подумать что-то еще, но кости заныли с новой силой, и Урсула провалилась в темноту, в беспокойное забытье, где не было ничего, кроме боли.

Эхнатон

Лудэр оставил ученицу в комнате – восстанавливаться и лечить раны, а сам отправился во двор –проверить статую.
По всему получалось, что скульптуру уже не восстановить и на пустующий пьедестал нужна новая статуя. Эхнатон отправил одного из местных жителей на поиски резчик по дереву, а сам сосредоточился на Урсуле, проверяя состояние птенца- девушка все также чувствовала боль, не принимая целебного отвара.
Умение сносить боль – было важным этапом обучения и Эхнатон одобрительно улыбнулся - он надеялся, что птенец научится не только терпеть боль, но и дистанцироваться от нее, погружаясь в транс, но Урсула только терпела боль, не пытаясь отвлечься от нее, что заставляло уважать силу ее воли.
«Сила воли необходима для целителя - ты должна понимать, как плохо твоему пациенту, чтобы стараться быстрее облегчить его страдания. Так или иначе.»
Эхнатон помнил, как он сам учился, пропуская сквозь себя чувства тех, кто лежал на операционном столе. Очень часто Эхнатон сам искал способы лечения и способы применения дара, при этом он часто наблюдал и чувствовал боль тех, кто проходил через его лаборатории и далеко не всегда он старался помочь. Темное целительство не всегда подразумевало , что жертва должна выжить – слишком часто он учился именно причинять боль. Эхнатон не надеялся, что Урсула сможет причинять боль, но понимать, что это и уметь пользоваться - она должна была.

***
Прошло какое-то время. Урсула начал поправляться, именно в это время Эхнатон вернулся к птенцу, проверять ее состояние.
После детального осмотра он посмотрел на Урсулу.
- Сейчас кости срослись – ты можешь встать, но нагрузки тебе противопоказаны, поэтому вместе стрельбы тебе предстоит заняться восстановлением статуи. Духи сообщили адрес дома, где живет резчик по дереву - тебе нужно договориться с ним и объяснить, что от него требуется.
- Я ожидаю увидеть статую через четыре дня и Гора, а не Тота или Анубиса.

Урсула

Боль терзала Урсулу до тех пор, пока не срослись переломанные кости: обе ноги, левая рука и рёбра. Лудэр молча терпела, хотя взгляд периодически возвращался к разлитому наркотическому отвару. Напиток очень бы пригодился, но выпить его - значило признать своё окончательное поражение. Сколько можно было продержаться, балансируя на грани реальности и беспокойного сна?
Каждый час казался вечностью. Сначала Урсула полностью посредоточилась на своих ощущениях, пытаясь преодолеть боль, внушить себе, что её просто нет. Получилось это весьма посредственно, потому что ни о какой концентрации и речи быть не могло. Норвежка лежала смирно только потому, что Эхнатон накрепко замотал её в бинты, лишив возможности двигаться. В противном случае, она вертелась бы, как уж на сковородке, намереваясь улечься поудобнее.
Потом, когда неприятные ощущения стали менее неприятными, Урсула попробовала поступить иначе. Она представила, что её тело существует отдельно от сознания. То есть, она по-прежнему чувствовала, как ломит срастающиеся кости, но разум не концентрировался на этих ощущениях. Она снова вернула себе возможность и думать, и чувствовать одновременно, постепенно создавая в мыслях барьер между болью и собой. Пусть барьер этот был шаткий и держался всего пару минут, но всё это время Урсула ощущала нечто вроде гордости. Еще одна крошечная победа над собой.

***
Через два дня повязки можно было снимать. Все переломы благополучно срослись, но Урсула провела в комнате ещё несколько суток, почти что заново научаясь ходить. Ноги казались чужими, слушались плохо, и, в первый раз встав с постели, Урсула немедленно рухнула на пол. Она начала передвигаться вдоль стенки, потом стала выходить во дворик и сидела там подолгу на скамейке, бросая тоскливые взгляды на тренировочную площадку. Вернуться к занятиям Эхнатон ей не разрешил, велел сначала привести в порядок статую. Критически осмотрев рухнувшего идола, Урсула решила, что восстановливать там уже особенно нечего, и всерьёз начала обдумывать вариант, что статую придётся изготовить заново.
- Я ожидаю увидеть статую через четыре дня и Гора, а не Тота или Анубиса, - срок Эхнатон назначил фантастически маленький. По идее, изваяние такого размера могли сделать с нуля за месяц двое резчиков, но никак не один и не за четыре дня. Однако, как и обычно, птенец не стала перечить наставнику, а села на постамент и крепко призадумалась.
"Значит, придётся найти ещё нескольких мастеров в кратчайший срок. Но кто возьмётся за такую сложную работу?"
Для начала она отправилась за духом, который привёл её в просторную мастерскую, где хозяйничал пожилой мастер, уже весь седой, но ещё бодрый и крепкий. Было уже за полночь, но работа ещё кипела. Подмастерья бегали туда-сюда с инструментами, подчиняясь окрикам старшего. Урсула громко постучала и вошла, слегка щурясь от света.
А потом началось самое интересное: как норвежка на ломаном египестком пыталась объяснить резчику, что за работу она собирается ему предложить. Старик хмурился то так, то эдак, потирал бритую голову и в конце концов понял, что от него требуется. Сначала он отправился вместе с Урсулой во двор дома Эхнатона, осмотрел упавшего идола и категорично заявил, что изготовить точную копию за четыре дня невозможно ввиду крайней сложности работы. Нужно было сделать не грубо обтёсанный чурбак, а произведение искусства. Норвежка растерялась. Как ни крути, всё равно она не успевала. Собери хоть целую артель, за такой короткий срок им не успеть. Тем временем старый мастер еще раз обошёл деревянного Гора, осмотрел расколотую корону и внезапно предложил починить статую.
- Заменить детали, - бормотал он, - отчистить, укрепить пъедестал... Однако какая интересная техника, давно уже такой не видел. Надо бы поработать, надо...
Вскоре старик раскланялся и исчез. Уже через полчаса он появился снова с дюжиной помощников. Статую при помощи рычагов подняли на платворму и увезли по направлению к мастерской.
- Четыре дня - маловато, но я постараюсь, - мастер задумчиво потёр переносицу, а затем ушёл следом за своими подмастерьями.
Урсула некоторое время ещё посидела на скамейке, глядя на опустевший постамент, а потом поднялась и принялась выдёргивать из куста свои стрелы. За всё время их никто так и не удосужился собрать.

Эхнатон

Все то время, что девушка занималась уговорами Мастера по дереву и пыталась объяснить ему будущее задание, Эхнатон провел в резиденции. Эхнатон проверял вооружение , хранившееся в подвалах дома.
Фараон не спеша проверял мечи и копья, удостоверяясь, что металл, как и прежде хорошо наточен и не тронут ржавчиной. Он проверял балансировку клинков и остроту кинжалов. Он планировал показать ученице все великолепие оружейной Лудэр, пополнявшейся в течение нескольких десятилетий, чтобы она выбрала какому из них она будет учиться в первую очередь.
Эхнатон почувствовал духа разведчика до того, как он появился перед фараоном. Дух был несколько потрепан и сообщил о появлении поблизости от особняка творений некромантов. А где создания, там и некроманты.
Лудэр не мог не проверить старых врагов и лично отправился проверять Кадаверциан.
Он вышел из особняка и успел пройти только несколько сотен метров, когда почувствовал резкий запах аниса. Лудэр успел повернуться и выставить магический щит, когда почувствовал сильный удар чужой магии.
Щиты выдержали, но удар повторился.
Эхнатон успел обернуться и увидеть новую зеленоватую вспышку и размытую магией фигуру некроманта. У Лудэра был выбор – отклоняться от заклинания некроманта, либо плести свое. И он выбрал второй вариант – меж пальцев Эхатона заплясал бирюзовый поток, который свернулся в кобру и полетел в сторону некроманта.
Фараон отклониться не успевал – он мог только надеяться на то, что защита выстоит под третьим заклинанием. Защита под заклятием некроманта прогнулась и, в одно мгновение, лопнула мыльным пузырем.
Эхнатон в один момент почувствовал боль от ожога магией смерти, разливающуюся по правой руке и плечу и в то же мгновение он увидел, как королевская кобра атаковала противника. Вцепляясь в его руку отравленными зубами. Некромант не успел справиться с ядом быстро – тот парализовал некроманта и он не смог продолжать сражение.
Но и сам Лудэр чувствовал боль и слабость, как последствия удара некроманта, судя по всему, Кадаверциан бил какой-то домашней заготовкой, направленной против Лудэр. Эхнатон понимал, что времени у него почти нет – некроманты могли оставить подкрепление своему магу, кроме того существовала опасность, что силы будут покидать его все быстрее и он сам не сможет за себя постоять.
Эхнатон не знал причин нападения, но предпочитал узнать о них у схваченного некроманта, которого нужно было непременно доставить в особняк, а значит ему нужна была помощь.
Эхнатон прикрыл глаза, разыскивая птенца.
« Урши. На меня напали. Мне понадобится твоя помощь»
Он постарался объяснить девушке, где именно он находится.

Отредактировано Странник (2011-07-02 23:00:46)

Эхнатон

Эхнатон внимательно наблюдал за ученицей. Он не планировал помогать или мешать ей, только наблюдать. Условия вечной войны вынуждали Магов жизни воспитывать учеников в строгости и с самого раннего возраста они должны были способны сами принимать решения. Эхнатон надеялся, что молодой Кадаверциан тоже способен на это и что он вскоре поймет, что убивать его никто не собирается, а вот изменить могут.
Лудэр надеялся, что некромант осознает, что ему грозит и будет отвечать на вопросы . Воздействие на Кадаверциана при помощи пыток он счел бессмысленным – маги смерти готовы умереть и угрожать им болью или смертью не имело смысла.
- Я думаю, что нашему гостю нужно время отдохнуть и осознать с чем он столкнулся. Мы с тобой в это время могли бы проверить округу и защитный контур.
Эхнатон предложил ученице оставить «гостя» на месте и отправиться за ним.
Фараон осмотрелся и направился к воротам – проверять защиту ему было удобно именно от этой точки. Эхнатон подошел к учнице и кивнул на ворота.
- Закрой глаза и попытайся сосредоточиться на силе, что защищает это место, силе , что оплетает дом и делает его опасным для чужих.
Руки Эхнатона легли на глаза ученицы, а сам он остался стоять позади.
- Попробуй сосредоточиться на нитях, что окружает дом, но смотри на них не глазами, а своей силой. Постарайся рассмотреть тонкие потоки, созданные моей силой.
Когда Эхнатон говорил, он начал обследовать потоки и смог обнаружить оплавленное отверстие в защите дома. Нити были, как будто, прожжены и безвольно висели. но концы нитей были умело скреплены магией и понять. где именно прорвана защита было не возможно. Только детальный осмотр давал результат.
Отверстие увидела и Урсула. Девушка могла отметить стайку изумрудных искорок, кружащих вокруг прорыва. В эту прореху пытались проскользнуть два крупных пятна, состоящих из зеленого света и пахнущие анисом.
Тем временем Эхнатон почувствовал чужое присутствии и угрозу. Лудэр толкнул ученицу на песок, а сам перекатился следом. Позади них появились мертвые, поднятые силой некроманта.
Эхнатон успел ударить до того, как виллахи добрались до них, но он не успел препятствовать кадаверциан ( Лудэр заметил, что более молодому измененному помогал старший соклановец) покинуть территорию особняка.
-Не отпущу!- Проговорил Лудэр и последовал за некромантами.
Эхнатон не планировал отпускать Кадаверциан и не мог себе позволить отпустить их .
-Урши, следуй за мной. – Оставлять ученицу одну в доме с порванной защитой фараон не желал, кроме того он надеялся обучить ее в процессе погони чему-то полезному.

Урсула

Мутация продолжалась. Тело некроманта, теперь болезненно искривленное, осталось посреди лаборатории. Урсула выпустила запястье пленника и поднялась, стряхивая с туники невидимые пылинки. В помещении царила идеальная чистота, но у юной ученицы появилось некое ощущение брезгливости, будто незваный гость одним своим присутствием осквернил его. Что же, методы воспитания, которые применял Эхнатон, оказались весьма действенными: Урши, никогда в жизни не имевшая дел с кланом Смерти, уже заочно ненавидела некромантов и самого их присутствия пыталась избежать.
А еще, она не хотела знать, что будет с несчастным после того, как трансформация завершится. Привычный человеческий облик он совершенно точно потеряет, но пока сложно сказать, насколько сильными будут изменения.
Наконец фараон отвернулся от пленника:
- Я думаю, что нашему гостю нужно время отдохнуть и осознать с чем он столкнулся. Мы с тобой в это время могли бы проверить округу и защитный контур.
- Вероятно, брешей в защите может быть несколько, – задумалась Урсула. – Если этот храбрец пролез, то за ним потянутся и остальные.
Для неё было удивительно, что кадаверциан настолько низкого ранга смог преодолеть защиту, поставленную грандмастером. Значит, лазутчик был не один, ему помогали – и, возможно, друзья притаились где-то рядом и поджидают удобного момента, когда хозяин поместья отвлечется.

- Пойдем, - согласилась норвежка, бросила короткий взгляд на лежащего на полу некроманта (его до сих пор лихорадило) и вышла во двор следом за наставником.
Первым делом Эхнатон направился к воротам. Урсула послушно шла за ним след в след: она понятия не имела, как нужно проверять защиту и потому просто внимательно наблюдала за действиями учителя. Она ожидала чего-то вроде лекции по поводу типов защиты, о правилах их установки и способах снятия и потому удивилась, когда фараон велел ей закрыть глаза и проверять охранный контур без всяких особых предисловий.
Вид у ученицы на мгновение сделался взъерошенный и беспомощный, но она не сказала ни одного слова возражения.
Защиты не было: она не видела и не чувствовала ее, хотя знала, что барьер на месте, необходимо только отыскать брешь.
- Учитель, я ничего не вижу, - она открыла глаза и растерянно моргнула. Видят боги, как Урсула ненавидела быть беспомощной! «Помощь и польза» - наверное, так бы начинался её девиз, если бы ей позволили его выбрать.
Ладони Эхнатона коснулись её лица, заставляя снова закрыть глаза и сосредоточиться на охранном контуре.
- Попробуй сосредоточиться на нитях, что окружает дом, но смотри на них не глазами, а своей силой. Постарайся рассмотреть тонкие потоки, созданные моей силой.

Контура по-прежнему не было. Были пустота и темнота, которые ощущает любой человек, лишенный возможность видеть. Тогда Урсула пошла другим путем: она сосредоточилась не на барьерах вокруг поместья, а на ощущениях учителя. Воздух звенел от силы древнего киндрэт, она была почти осязаема.
Ученица представила себе эту силу как туманную бирюзовую дымку, клубящуюся вокруг силуэта Эхнатона, охватывающую весь двор и создающую плотный непроницаемый контур вокруг владений. И вот тут словно что-то щелкнуло в сознании. Нити, оплетающие земли лудэр, вспыхнули в темноте. Барьер действительно был, только раньше Урши не могла его увидеть.
Мысленным взором она обвела все переплетения магических потоков, которые создавали контур. И вот наконец норвежка нашла точку прорыва. Там натяжение было гораздо слабее, концы нитей были грубо слеплены вместе – это было почти демонстративное издевательство. «Вот и мы, мы пришли» - вот что оно говорило. Или, по крайней мере, так казалось Урши.

Внезапно ученица уловила движение. К барьеру приближались два мерцающих зеленых силуэта.
- Кадаверциан! Сбегает! – выпалила Урсула, отстраняя руки учителя и резко разворачиваясь в сторону прорыва. Казалось, птенец сейчас запрыгает от нетерпения броситься к некромантам и всыпать им по первое число.
Резкий толчок сбил её с ног. Урши покатилась по песку, пока еще ничего не понимая. Спустя секунду она осознала, что Эхнатон только что спас ей жизнь: к ним незаметно подкрались вилахи, и если бы Урсула продолжала топтаться на месте, ей бы не поздоровилась.
Вскоре заклинание фараона смело слуг некромантов, но момент уже был упущен. Пленный кадаверциан бежал из лаборатории при помощи собрата. И теперь они быстро удалялись от владений клана Жизни в неизвестном направлении.

- Нельзя их отпускать! – заметила Урсула. – Кто знает, что пленник увидел или услышал здесь. Может, он уже успел порыться в наших кладовых?
Рассуждала она уже на бегу, потому что Эхнатон решил отправиться в погоню за беглецами и ученица ринулась за ним.
Недавно сросшиеся кости возмущенно заныли, протестуя против каких-либо физических нагрузок, но Урсула просто отключилась от этого ощущения, как от гудения назойливой мухи. Ломота в костях – это ничто по сравнению с той страшной болью, которую совсем недавно ей пришлось испытать. К тому же, Урши почувствовала, что впереди ее ждет нечто весьма интересное.
Началась самая настоящая охота, а присутствие рядом учителя определенно внушало надежду, что она будет успешной.

Эхнатон

Кадаверциан пытались сбежать после визита в резиденцию Лудэр. Эхнатон не мог допустить подобного – он не мог позволить старым врагам забрать то, что они могли найти в его доме. Но беспокоился Лудэр не о материальных ценностей, хотя пропажа любимых шкатулок его бы огорчила, куда сильней он волновался о сокрытии информации о том, что есть в доме и как расположены коридоры и комнаты.
Эхнатон очень торопился за некромантами и не стал седлать колесницу, предпочтя сам призвать средство передвижения. Вскоре перед Эхнатоном и Урсулой стояла пара тонконогих скакунов, очень похожих на обычных лошадей, но с более удлиненными мордами и с хвостом, cкорее напоминающим змеиный.
Эхнатон дождался, пока ученица заберется на предложенный транспорт, а после сам оседлал свой и пришпорил его, направляясь в сторону некромантов. Надеждам Лудэра, что они пришли к дому пешими не суждено было сбыться- две цепочки следов уходили в сторону пустыни и терялись за ближайшим барханом.
-Интересно, они надеются найти убежище в пустыне или просто пытаются сбежать как можно дальше?
Эхнатон улыбнулся ученице.
- След достаточно четкий, но если он будет теряться я предложу тебе попробовать его найти – ориентируйся на свое внутреннее чутье и на него. – Целитель призвал мелкого духа и направил его в сторону девушки. Если смотреть на духа- посланника обычным зрением, то можно было увидеть ворона, сидящего на плече Урсулы и дожидающегося ее приказа.
-Урши, он ждет куда ты его направишь.
«Кони» меж тем продолжали нестись вперед по песку – они не могли устать или проявить характер –только следовать приказу, призвавшего их.
Эхнатон осмотрелся и тихо выругался- он понял куда направлялись некроманты и ему это не нравилось. Кадаверциан направлялись в сторону захоронений бедняков Каира и если Лудэр не успеют перехватить их до некрополиса, то вместо некромантов они столкнуться с армией поднятых мумий.
И Лудэр явно не успевали – некроманты различались двумя черными точками в отдалении, и до некрополиса им было совсем чуть-чуть.

Урсула

Призванные Эхнатоном кони двигались так быстро, что Урсуле иногда начинало казаться, что они летят над барханами, не касаясь копытами песка. Однако догнать некромантов по-прежнему не удавалось. Они получили несколько драгоценных минут форы, пока лудэры осматривали повреждённый контур, и теперь уверенно двигались вперёд. Было непохоже, что они пытаются найти случайное убежище среди песков. Когда кадаверциан скрылись из виду, Урши послала за ними ворона. Повинуясь её молчаливому приказу, дух взмыл вверх и быстрой тенью понёсся над барханами.
Ученица видела всё, что показывала ей призванная сущность. Вот два почти неразличимых силуэта пересекают огромное песчаное пространство, а потом уверенно сворачивают на юго-восток. Вдалеке виднелись очертания полуразрушенного городка – или, быть может, даже деревни.
-Интересно, они надеются найти убежище в пустыне или просто пытаются сбежать как можно дальше? – предположил фараон.
- Боюсь, что ни то ни другое, - Урсула мысленно передала учителю то, что ранее узнала от духа. – У них есть чёткий план, некроманты двигаются в строго заданном направлении. Не думаю, что это случайность: они знают, куда бежать.

Спустя несколько минут лудэр достигли полуразрушенной деревни. Ни одной живой души не осталось там, а от домов остались одни покосившиеся остовы. Улицы давным-давно поглотили пески пустыни, и только кое-где удавалось увидеть обломки глиняных кувшинов. Урсула увидела, что из песка торчит какая-то изогнутая железка. Она заставила коня сбавить ход и, наклонившись, выдернула странный предмет из песка. После чего норвежка помчалась догонять Эхнатона.
- Посмотри, что я нашла. Что это? – она протянула учителю свою находку. Это оказался один из тех инструментов, которые использовали при изготовлении мумий.
Лудэр только что проехали бывшую деревню «отверженных» - бедных и непочитаемых людей, которые следили за порядком в некрополях: убирали там, изготавливали скульптуры и краски для росписи стен и иногда выполняли роль бальзамировщиков.
Разумеется, Урсула не могла этого знать и теперь заинтересованно оглядывалась по сторонам. Наконец улица с покосившимися домами закончилась, и лудэр выехали на плато. Силуэты кадаверцианских всадников были теперь хорошо различимы без всякой помощи духа и направлялись в некрополь.

Норвежка помрачнела. Её скудных знаний о Египте вполне хватило, чтобы представить, что некроманты могут там найти – множество мумий, которые поднимутся на их защиту.
Когда некроманты бросили лошадей и скрылись в тёмных проходах некрополя, птенец начала сомневаться.
- Нужно ли нам дальше преследовать их, энсэби*? – с сомнением спросила Урсула. – Это их территория, они спасутся там, а мы можем пострадать. Хотя...
В следующий же миг она устыдилась своих слов. Если некромантам удалось похитить что-то из усадьбы, то это, пожалуй, еще опасней, чем вероятное нападение мумий. Знания лудэр должны всегда оставаться у самих лудэр.
Наконец Эхнатон и его ученица достигли входа. Урсула заглянула туда. В потолке были отверстия, которые позволяли скудным лунным лучам проникать внутрь. В некрополе царила гробовая тишина – как раз такая, какой ей и полагалось быть в подобном месте.
Арка входа была грубо обработана – а возможно, просто обточена постоянными ветрами и песчаными бурями – но казалась по-прежнему надёжной.
- На века строили, - уважительно заметила Урши, переступая порог и двигаясь вперёд по коридору. Узкий проход через десяток метров раздваивался, и норвежка остановилась в замешательстве.
- Куда пойдём? – спросила она, дождавшись, когда подойдёт учитель. – Смотри, здесь есть какие-то надписи, - ученица указала на полустёртые иероглифы над каждым из двух проходов.
_____________________
* почтительное обращение к фараону в Древнем Египте