Утомительный день Алимма желала бы закончить раньше, но не имела ни возможности, ни крова – кроме скамейки в тени парковой аллеи. Ощущения и впечатления первого дня оглушали ее грохотом водопада, виденного когда-то. Их было слишком много, они пенились и вырывались за пределы узкого русла горной реки, пробив себе брешь в, казалось бы, неприступной каменной стене, и с каждым часом расширяя её всё более. Сохранять спокойное равновесное выражение на лице удавалось лишь благодаря привычке и стойкому нежеланию делать его зеркалом собственных эмоций. Презрения – ко взглядам, скользящим по стройным ногам, которые никак не скрывало это платье… У богов находилось собственное своеобразное чувство юмора, и в мир людей Алимма попала в современной неуютной для нее одежде и такой же обуви. Презрению – противостоял странный огонёк предвкушающего удовольствия, то и дело загорающийся под кожей. Благородная и гордая походка привлекала слишком много внимания и совсем не соответствовала внутреннему взрывоопасному ощущению себя самой. Кадаверциан впервые за много лет испытала сомнения и страх – перед неизвестностью, лежащей впереди дорогой и жизнью, вдруг заполнившей её до отказа. Хотелось спокойного размеренного бытия, к которому привыкла. Хотелось ощущать магию и силу в венах, чувствовать, как течёт через её руки воля Смерти. Вместо этого каждый новый момент заполняла жизнь.
Еда – не кровь – взрывалась фейерверком послевкусия. Алимма вспоминала, как раздобыла деньги на неё. Женщину, разумеется, попытались обмануть при этом, но она слишком хорошо знала, сколько стоит ее кропотливая работа. Она не любила торговаться, и отдать украшение всё равно пришлось за полцены – без документов, паспортов и расписок, просто с рук на руки… Были «попутчики», попытавшиеся отнять эти бумажки и… и хуже. Их лица до сих пор стояли перед глазами слишком избирательно-впечатлительной человеческой памяти.
Алимма передернулась. «Мерзость». Открыв глаза, увидела ту же аллею, где устроилась ждать возможных вестей от кого-то из клана. Ночная прохлада ласково пальцами обнимала за плечи, и тишина лишь изредка нарушалась неспешными шагами любителей прогуляться в поздний час. Девушка в светлом летнем платье сильно выделялась на фоне ночи, вдруг разорванной гоготом пьяной компании из 3 человек. Алимма опустила взгляд, наблюдая за ними из-под ресниц и понадеявшись, что пройдут мимо… Однако у них были иные планы на этот счет.
- Смотрите, кто это здесь скучает. В такой час – и в одиночестве. – Мужчины расхохотались, и Алимма уловила отчетливый запах спиртного. – Кого ждешь, красавица?
- Не тебя. – Короткий холодный ответ должен был ясно дать понять, что она не желает их видеть. Она взглянула еще раз в темный проем парка за плечом одного из них, прикинула время и поднялась, чтобы уйти… «Сегодня не придут». Вставал насущный вопрос поиска ночлега где-нибудь в теплом месте, где не приходилось покрываться мурашками от холода…
- Э, да ты замерзла… Давай-ка, мы тебя согреем. – Женщина не успела оглянуться, как чьи-то руки уже притягивали её к себе за талию.
- Убери руки, - гневно сверкнула до этой минуты безмятежная сталь серых глаз. – Грязный смерд.
Предупреждение дано, мужчины смешались – но не вняли… Следующим мгновением в ее руке оказалась острая стальная игла – «шпилька» из прически, и при первой же попытке справиться с ней - с анатомической точностью вонзилась в сердце одному из нападавших.
- Ах, ты ж, дрянь… - Острая боль от натянутых кем-то волос. – Сука!
Алимма различила где-то высоко и впереди пятно фонаря, жалея, что нет при ней той силы, которая одним движением ломала шеи тварям, вроде этих…

Хватка ослабла неожиданно. Как настигла. Алимма успела сделать только полшага в сторону, проследить за полетом в ближайшие тернии кандидата на смерть с ее иглой в сердце и узнать Даханавара.
- Дарэл?.. – Человеческий испуг граничил с растерянностью, растерянность сменилась удивлением, удивление резко стянул уздой древний разум. Имя сканэра, друга её названого Брата, слетело само. Человеку трусливо захотелось сбежать, но Кадаверциан не видела в этом смысла.
Она не стала мешать Дарэлу есть, и вместо этого, обойдя стороной кусты, вытащила у еще живого человека из сердца свою иглу. Отчистила свежую кровь в мягкой земле газона и вернулась обратно на аллею. Человеческое тело должна была бить дрожь… В любом случае чувствовалась шоковая слабость и необходимость хотя бы несколько минут подержаться за что-нибудь ещё, если ноги отказывали. Алимма так отвыкла ощущать собственный страх, что теперь каждое ощущение казалось ей в сотни раз более сильным, чем когда она родилась человеком. Женщина оперлась о спинку скамьи, не рискуя её обогнуть, и склонила голову под гнётом имеющихся ощущений. Волосы скользнули по обеим сторонам лица, скрывая выражение от всех и вся. Она не покажет слабости… Просто постоит и подождёт. Отдохнёт прежде, чем идти дальше.
«Мы всегда выбираем дорогу, по которой труднее идти», - вспомнились слова Мастера, Учителя. – «Это значит лишь то, что она сделает нас сильнее». Так закалялась сила духа, как в огне закалялась сталь…
Стояла почти беспросветная тишина, на тягучие мгновения которой Алимма позволила себе роскошь – не думать больше ни о чём…
Когда Дарэл обратился к ней, она уже сидела на краю скамьи, разглядывая мелкие камешки под ногами. Рядом под рукой лежали все три стальные иглы, её страшное оружие, а волосы мягко змеились по плечам, хотя бы отчасти согревая, укрывая от ночной прохлады. Ответить на простой вопрос оказалось не в пример сложнее, чем на дюжину мудростей мудрецов.
В порядке ли она… В порядке ли… Порядок был, но какой-то очень странный, не характерный для неё, запутанный и сбивающий с толку. Алимма подняла прежние спокойные глаза княгини на его лицо, но сейчас под этой маской скрывалась буря самых противоречивых ощущений: от благодарности до уязвленной гордости, если таковую можно было усмотреть… Однако, женщина сомневалась сейчас, сослужит ли «гордость» здесь хорошую службу.
- В порядке, Дарэл, - ответила, наконец, через долгую затянувшуюся паузу, точно зная, что два из трех слов – ложь. Чтобы не уронить лица и памяти о той, кем она мыслила себя до сих пор. – И я благодарю Вас.
Бывшая, целительница подобрала свои смертоносные иглы, плавно поднялась, вполне обретя твердость в ногах, и развернула плечи. Чем бы ни закончилась эта встреча для неё – хотелось попросить об одном: чтобы никто, за пределами её родного клана, ни одна душа не знала, что Дарэл видел её такой.
- Удивлены? – Алимма и сама была удивлена не меньше, своевременности встречи и тому, что какой-то бог, вполне возможно тот, кому она служит, всё-таки её бережёт. Она не показывала, что замерзла… хотя плечи и без её подсказок покрывалась пупырышками, как огурец, и всё больше и больше становились похожи на тушки ощипанных гусей. Женщина тихо оглядела «поле боя». Мастером смерти она подарила бы им вечный покой: не из злости, а из понимания долга и веления древней славянской крови. Такие не достойны топтать землю… Но сегодня она была просто женщиной, одной из шести миллиардов, населяющих планету Земля людей.
Её бледная кожа за день на солнце успела прихватить первый лёгкий загар. От прежней Алиммы остался только холодный разум, знания и навыки, которые не исчезают потому, что в тебе нет ни капли магии, связывающей с кланом. Кланом… от резиденции которого, видимо, направлялся Даханавар. Алимма сложила несколько имеющихся фактов и уточнила, глядя поверх плеча Дарэла, в темноту, куда стремилась душа.
- Как Кристоф? – Стоит ли ей еще задержаться здесь сегодня, или следует уходить, искать ночлег?

Отредактировано Алимма Кадаверциан (2011-07-31 22:43:39)

«А ведь я и забыла, где я… кто передо мной». Еще одна волна человеческого удивления плавно улеглась поверх других эмоций, от которых трудно отдалиться. Алимма попыталась: разделить себя на две части и посмотреть на ту, вторую, впечатлительную и эмоциональную – со стороны. Получалось… забавно. Выражение лица потеплело признанной благодарностью.
- Я не вправе ждать от Вас такого... – женщина осторожно придержала куртку на своих плечах. Эта призрачная наметка на всегдашний кокон спокойствия и преграда на пути ночного воздуха создавала иллюзию прежней княгини, неприступной, как утёс над морем. Алимма помнила, как они расстались в тот раз, так и не сумев объясниться и понять.
- Нет, - поворот головы получился неожиданно резче, чем нужно. Порывистее и резче, едва Даханавар предложил свою помощь. – Я сама найду дорогу в клан.
Последняя фраза высказывалась медленно, по словам, отмерянным тщательно, как песчинки времени, пересыпающиеся из одной чаши песочных часов в другую. За ними чувствовалась правда и «правота», неожиданная непонятная уверенность в том, что так должно быть, так правильно, и нельзя этому мешать. «И я сама переживу этот срок так, как дОлжно». 
- Не обижайтесь, Дарэл. – Алимма воспользовалась его курткой, но считала для себя невозможным пользоваться его гостеприимством… Обиды быть не могло, она такая, какая есть, и вряд ли сможет переделать то, что было выковано за восемь с половиной веков, во что-то новое за несколько часов. Стальные иглы очень неплохо разместились во внутреннем кармане куртки: не видно и легко достать. Стоя рядом с киндрэт, воедино переплетались страх перед хищником и доверие к телепату… отчасти потому, что ему доверял Лориан и ему же доверял при жизни Каин. – И простите мне недостойное поведение во время нашей последней встречи.
Алимма извинялась крайне редко… В последний раз, кажется, перед Вольфгером, когда почти навлекла опасность неповиновением. В первый и последний раз, как дала себе зарок тогда. Бледное отражение улыбки Дарэла заиграло и на ее губах.
- Расскажу, что могу, если это именно то, что вы хотите знать. – Ей казалось сейчас, что вряд ли удастся ограничиться двумя-тремя общими фразами, но и парк мало подходил для вдумчивой беседы.
- У нас есть время. Сегодня они не придут. – Снова засмотревшись в темноту, Алимма повернулась от неё к освещённым участкам аллеи. Она уже дала знать о себе клану… Остальное только вопрос времени, и он обязательно решится в свой срок. Некромантка почти восстановила относительное душевное равновесие, подавляя каждое из ощущений отстраненностью разума, и всё же не могла избежать их совсем. «Странное ощущение - уставших ног…»

- Они узнают обо мне, как только будут дома. Я позаботилась. – Алимма приподняла улыбкой самые-самые уголки губ, и тут же погасила её. Как, всё-таки, относиться к Дарэлу – она ещё не решила… не могла решить. С одной стороны стоял чужой клан, Даханавар, читающие мысли, и даже если он не захочет говорить остальным, Гранд-Леди, скорее всего, окажется в курсе происшествий. Винить за это глупо и недальновидно, поскольку каждый киндрэт принадлежал, прежде всего, своему клану, и лишь потом себе. С другой стороны на чаше весов лежала симпатия и память о многолетней дружбе. Симпатия принадлежала человеческой стороне Алиммы – Даханавар всегда умели располагать к себе людей, делая это почти неосознанно, на уровне подсознательных привычек. Многолетняя дружба… была не её, но уважение к Кристофу и Каину всегда находило отклик внутри. Они никогда не называли друзьями недостойных, и разум киндрэт волей-неволей откликался на память об этом благосклонностью.
- В вас столько жизни, Дарэл. – Негромко произнесла женщина, получив неожиданное приглашение посетить «великолепное местечко» где-то неподалеку. Она предпочла бы что-то тихое, шум большого города ужасно надоел за этот день. Слишком много суеты, слишком много лишних движений, мыслей и ощущений. Как люди не задыхаются в этом – по-прежнему оставалось для Алиммы загадкой, хотя она уже первый день как человек… Для кого-то это звучало гордо. Для Алиммы это звучало ужасно… Ужасно трудно, неоспоримо и неправильно. Она не должна быть человеком – и всё же была им. Они, люди, должны быть живыми – но многие из них не более, чем пустые оболочки. Поговаривали, что у киндрэт нет души… Однако глядя на Дарэла, Алимма думала по-другому. – Я составлю вам компанию. Если хотите.
Последние слова, пожалуй, могли показаться глупыми, ведь приглашение в ресторан уже прозвучало, но настороженная вежливость княгини не в состоянии испариться в одночасье.  По ногам пробежали мурашки ночной прохлады, заставляя двигаться – «куда-нибудь».
Алимма спрятала иглы во внутренний карман куртки, чтобы не привлекать ими внимания прохожих. Дарэл сейчас был всеми ее воспоминаниями, и она не знала, радоваться им или огорчаться. Он занимал важное место в ее прошлом, и вдруг теперь оказался в настоящем. В той его части, которую княгиня хотела бы скрыть от всех, кто не причастен её семье и её клану. Однако… по всему выходило, Дарэл тоже имел к этому отношение. Ни память, ни появившиеся чувства и эмоции не отталкивали его, как нечто ненужное и чужеродное, находящееся не на своем месте. Скорее, наоборот… Не будь его здесь сейчас, неизвестно, чем могла бы закончиться эта ночь для Алиммы-женщины, мнящей себя вампиром.
Взгляд Алиммы скользнул по телу, отдыхающему на скамье. «При моих прежних силах от него осталась бы горстка праха». И этому телу так же повезло, что он встретил Даханавара, а не соклановца Алиммы.
- Куда вы предлагаете пойти? – Княгиня плохо знала человеческий город с этой стороны… Отчасти потому, что никогда не интересовалась, предпочитая посвящать время исследованиям. Отчасти… потому что ей этого не требовалось. В ресторанах и барах никогда не было чистой донорской (или не очень) крови.

«Вы голодны». Алимма с некоторым недоумением отметила, что так оно и есть. Дарэл Даханавар почувствовал желание человека раньше отрешенного разума киндрэт. Она бы не заметила до тех пор, пока от голода не начались бы рези, как в первый раз, когда слишком долго откладывала утоление этой нехитрой потребности… Тогда необходимо было сначала раздобыть денег, потом найти хотя бы отдаленно подходящее место… Но это «тогда» случилось часов шесть тому назад, и человеческое тело снова возвестило о том, что неплохо было бы пополнить силы… Крайне неудобно тратить треть своей жизни на то, чтобы есть (и спать), восполняя энергию… Не то, что холодное мраморное тело киндрэт, питающееся раз в сутки, которому не требуется тепло, дабы не мерзнуть, и которое не радуется наличию «печки» в салоне автомобиля.
Под мягкое мерное покачивание машины Алимма успела даже немного придремать… Кажется, так называется состояние покоя и ощущения себя в объятиях пуховой перины от накатывающих теплых прикосновений воздуха к коже, плавно перетекающих видов за окном, и огнями ночного города. Ночь подействовала на древнюю киндрэт как наркотик. Оказывается, вот, чего ей так не хватало под солнцем: ощущения ночи в своей крови. Эта отрава вливалась под кожу на протяжении более восьми с половиной сотен лет, и её мрачная, многозначная красота, многообещающая красота притягивала женщину больше, чем солнечный свет.
Солнце дарило иллюзию счастья и тепла, и только холодное пламя ночных городов знало всё о правде жизни: о ночных хищниках и их жертвах, просто о безжалостных убийцах, об откровенных дураках и тех, кто мнит себя хозяевами улиц, пока не попадут на зуб хищникам (и убийцам) более древним.
Автомобиль дернулся и замер, притормозив около ресторана, где Алимма в самом деле никогда не была. Неестественно голубоватая… голубовато-зеленая трава, ее сладковатый запах, осели на языке привкусом мира Смерти, куда ей отныне – временно, как надеялась целительница – путь был закрыт. Впереди лежал лишь небольшой мостик. «Над вечностью». Для некромантов вечно лишь прошлое, которым они жили, живут и продолжают жить…
Тем гармоничнее и поэтому удивительнее оказался для Кадаверциан выбор Дарэла. Женщина уже забыла о полудрёме сна, с легкой бледной улыбкой осматриваясь на месте. Сканэр чувствовал, что попал в точку, и Алимме приятен его выбор – островок прошлого в бурлящем котле неизвестности настоящего.
- Пытаетесь соблазнить меня жизнью? – ироничная усмешка отчетливо залегла в уголках рта и незаметно вкралась в звуки голоса, за спокойствием которого по-прежнему угадывались сильные подводные впечатления человеческих ощущений. «Я слишком долго живу смертью, чтобы принадлежать ей». Алимма выбрала золотую середину: не большой зал и не уединение комнат. Её устроил столик на двух человек и кавказская кухня – тоже частица ее далекого прошлого. Когда-то, почти двести лет назад… под ароматы разнотравья кавказских гор она взяла на себя ответственность за птенца, офицера русской армии, отбывающего «ссылку» на Кавказе. Воспоминание невольно промелькнуло в душе под стройные звуки приятной для слуха музыки. Фальши, вульгарности, пошлости – княгиня древности не переносила, но её не было здесь.
- Я чужая на этом празднике жизни. Однако благодарю вас за него. – Покровительственная благодарность княгини вновь зазвучала над современной жизнью. Алимма расположилась на стуле с высокой спинкой, плавно наклонила голову, благодаря за принесенное меню (всё это – без капли высокомерия), и попросила сделать заказ Дарэла… Он знал это место лучше неё, как и свои собственные возможности на этот вечер.

Понятия рая и ада были близки Алимме-христианке, воспитанной в традициях восточной византийской церкви, и далеки от Алиммы-язычницы, разбуженной воспитанием Кадаверциан. «Что, по-вашему, ад, Дарэл? Что – по-вашему – ад?»
Алимма уже не могла однозначно ответить на этот вопрос. И озвучить его не могла тоже. Это немыслимо для Кадаверциан – размышлять о подобных вещах… и так обыденно для человека – задумываться о вечном. Разум киндрэт удержал вопрос на самом кончике плотно сомкнутых губ, выдающих внутреннее напряжение. Алимма продолжала молчать, пока делался заказ, и заговорила лишь на вопрос Дарэла, напомнивший ей о том, зачем они сегодня сюда пришли… За удовлетворением интересов. Только ныне у киндрэт и человека они были разными.
- Вы правы, Дарэл. О Витдикте стало бы известно далеко за пределами клана. И только воля нашей Госпожи управляет всеми нами внутри него.
Алимма опасалась говорить много на эту тему – некроманты не склонны делиться своими внутренними тайнами.
- Считайте это… испытанием или епитимьей, если угодно, наложенной на меня Госпожой.
Спокойный взгляд её серых глаз с честью выдержал встречу со взглядом сканэра. В её словах не было лжи, но в них же чувствовалась некоторая недоговоренность, тайна, которую Алимма не желала бы разглашать вслух, и на которую могли бы немного пролить свет осторожные расспросы некромантки.
- Госпожа говорила о трудных для киндрэт временах, Дарэл… «Настолько, что мне, видимо, безопаснее быть в человеческом теле, дабы иметь возможность помочь…» Что происходит сейчас такого, что могло бы требовать моего внимания как целителя?
«Целителя Кадаверциан…» - мысленно договорила колдунья, продолжая думать о себе как о части клана, куда она должна была проложить дорогу вновь. «Я сумею вернуться… и снова быть собой».

- Мудрость богов не всегда принимает формы, доступные для понимания здесь и сейчас. – Отвечая так, Алимма старалась, чтобы не выплеснулось наружу ощущение неудовольствия… Княгиня не привыкла к тому, чтобы ее читали как простую смертную, но в данной ситуации… Простой смертной она и была. И Дарэл отнюдь не был виноват в том, что его способности действовали подчас непроизвольно. Женщина понимала это, как и то, что ее чувства и ощущения вряд ли скрыты от сканэра. С этим ни один, ни другой не могли сделать абсолютно ничего, и всё, что оставалось – примириться с имеющимся положением вещей и по возможности не зацикливаться на подобного рода моментах.
Как ни странно… Но после гибели Каина и Беренгара у Алиммы не осталось близких друзей, кроме братьев и сестер. Их потеря сильно ударила по княгине… Она не показывала виду – но скучала по ним, даже забывала иногда о том, что не могла к ним обратиться, вспоминая как о живых и продолжая жить долгом и птенцом, и ничем больше. Тем неожиданнее ощущать собственное не-одиночество, когда рядом находится тот, кто читает тебя как раскрытую книгу, и понимает тебя. Хотя бы частично. Несмотря ни на что. Или вопреки всему?
Её теперешнее состояние больше всего подходило к определению «ада». Возможно, поэтому она промолчала… потому что действительно знала ответ. Как знала и то, за что была достойна наказания и верила в высшую мудрость и справедливость своей Госпожи, Смерти, уравнивающей всех и каждого, безотносительно званий и былых заслуг. «Наказание, отсроченное на десяток лет… и испытание, приуроченное к наказанию».
Проще всего сдержать себя в речах, однако мысли… Мысли подвластны иному течению и иным законам: Алимма могла быть сдержанной в их проявлении, но не обладала властью управлять ими по своему хотению. Особенно сейчас. Бывшая Кадаверциан внимательно выслушала слова Дарэла о вирусе и невольно задумалась… решаясь на откровенность в отношении себя. О себе она чувствовала себя вправе рассказывать что угодно и как угодно, с подробностями или без… Быть может, эта беседа послужит точкой сближения, как знать. Просить Дарэла о том, чтобы их беседа не достигла ушей Фелиции, Алимма не стала: пускай решает сам степень доверия и доверительности, если угодно.
Алимма ответила Дарэлу не менее внимательным взглядом, и человеческая сторона её натуры поддержала решение неожиданным для холодной и всегда отстраненной киндрэт теплом и участием, с надеждой на понимание и поддержку… Люди нуждаются в том, чтобы их поддерживал хотя бы один единственный человек на земле. (Справедливости ради, будучи киндрэт, княгиня часто этого желала… но никогда об этом не говорила, считаясь с гордостью.)
- Вирус, поражающий киндрэт? Что ж, полагаю мы с ним встретимся. – Под определение «трудностей», с которыми, по словам богини, столкнулся в том числе птенец, вирус подходил идеально. – Однако у сегодняшних событий большая предыстория, Дарэл.
Женщина привнесла в разговор небольшую паузу, думая над тем, как лучше сформулировать то, что хотела бы сказать, что тлело в мыслях и так или иначе всё равно будет прочитано сканэром. Алимма предпочла сделать это по доброй воле.
- Как мне сказали, мои действия стали одной из причин появления в мире Хаоса. Признаться, я до сих пор не понимаю, почему. Однако не мне оспаривать слова Госпожи: быть может, так оно и было на самом деле… Отложить наказание – или наказать сразу – тоже сугубо в ее руках. В любом случае… мы только исполняем её волю.