- Сделаю, что смогу. – Алимма подошла к столу, оценивая повреждения некроманта… 535 лет, один из немногочисленных целителей клана Смерти, и едва ли не единственный оставшийся после Праги, о чём она узнает потом.
Мало эпидемии могильной гнили, от которой всё не удавалось найти лекарства. Были еще такие, как он… молодые некроманты, плохо соизмеряющие свои силы и свои возможности, когда речь шла о защите Дома. Немую просьбу Маркуса не понял бы только слепой, но такие ранения – и убегающее с кровью время… А ведь совсем недавно Анхесенпаатон познакомил её с Маркусом и его юным птенцом. «Алимма, познакомь юношу с домом Клана», - память об этом всплыла здесь сама по себе… вместе с образом ее короткого плавного поклона. «Хорошо, Мастер». Теперь Мастером была она сама. «И он будет. Если доживёт».
- Мастер осмотрит. – В спокойном голосе заиграла прохладная строгость. Взгляд серых глаз заполнился зеленоватым огнем магии смерти… Зрение – позволяло увидеть многое, скрытое от посторонних, чтобы принять правильное решение. «Сначала рука и бок. Остановить потерю крови… потом лицо». Хвала богам, в лабораториях некромантов ещё достаточно материала… и недостаточно крови. Алимма легким движением руки призвала духа: - Передай Князю – нужна свежая кровь. Много. Княгиня – кланяется.
Некромантка проводила взглядом растворившегося посланника и острым клыком распорола своё запястье. Несколько темных бордовых капель попали рядом на стол, со стороны поврежденной руки, вытягиваясь в змеек… целых три. Красноватые, с блестящими рубиновыми глазками. Повинуясь воле целителя, создания присосались к ранам Велиара, собирая кровь… с тем, чтобы потом вернуть её обратно. Пока же – они превращались в хранилища крови, не позволяя драгоценным каплям растрачиваться зря. Ладонь целительницы легла на шею Вела, проверяя наличие редкого пульса.
- Я могу укрыть тебя Саваном, если хочешь. Или предпочтёшь быть в сознании и видеть, как я работаю?
«Саван», чтобы погрузить Велиара в темноту спасительного беспамятства, потребовал бы от неё дополнительного расхода сил, которые можно потратить на лечение, однако выбор Алимма предоставляла всегда, если имелась возможность. Слова прозвучали уверенно, глаза смотрели спокойно и обнадеживающе, ровно, как если бы почти ничего не случилось. Кадаверциан уловила замедленный даже для киндрэт ритм сердца. Пока оно билось и работало – надежда была, есть и будет… На свободной ладони вспыхнуло зеленоватое пламя магии, и с пальцев целителя, один за одним, дружной белой цепочкой потянулись к ранам на боку и руке некрофаги – очистить раны от всего ненужного там: частиц серебра и вконец обгоревшей плоти.
- Куб с костями, зелье, снимающее боль, еще одно – повышающее восстановление тканей. – Коротко приказала Алимма кому-то за своей спиной (видимо, вилаху), и наконец убрала прохладные пальцы с пульсирующей вены на шее Велиара. – Происхождение ожога понятно. – Целительница плавно наклонила голову, скрашивая обычно серьезное выражение лица почти невесомой улыбкой и не забывая отслеживать работу своих маленьких помощников, чтобы те по служебному рвению не очистили больше необходимого. – Где и как брат успел потерять руку?

Разговорчивый пациент ей попался сегодня… Разговорчивый, отважный и терпеливый. Вряд ли так влияло на Велиара присутствие женщины и по совместительству целителя. Алимма текуче переместилась к правому боку, описав дугу около изголовья, как смерть, и вложила свою руку в ладонь некроманта. Явление не менее редкое, чем мелькнувший – и уже стертый с лица полумесяц ее улыбки. Так она смогла не пропустить болезненную судорогу некроманта, расценивая её как знак начавшегося лечения.
«Осколок лезвия. Молодцы». Киндрэт продолжала отслеживать каждый миллиметр пути некрофагов, чтобы вовремя их отозвать. Велиар в пол-лица, как мог, улыбнулся в ответ, видя одобрительный наклон головы. «Всё верно. Всё правильно. Лучше без руки, чем без жизни». Руку они восстановят, не придется даже ждать целый месяц, как при естественной регенерации тканей. Последние слова некроманта заставили её слегка нахмуриться, однако морщинка разгладилась, не успев появиться.
- Учитель наверняка говорил тебе не выходить на улицы этой ночью. – Алимма не упрекала, каждое из произнесенных слов обладало той же плавностью и спокойствием, как предыдущее. - Мое искусство требует больше времени, чем твое сумасбродство.
По безапелляционному выражению и тону ее голоса было понятно, что «учитель справится», а Велиар будет здесь, с ней, столько времени, сколько необходимо… Вилах принес требуемое и поставил на небольшой стол, который придвинул к целительнице ближе.
– Нож, - также коротко потребовала Алимма у слуги, и вновь обратилась к Велиару: - Лежи спокойно.
«Не вынуждай меня прибегать к силе». Нож – смертельное оружие в её руках – стремительно распорол остатки того, что ранее называлось одеждой. Кадаверцианка не стала утруждать его подъемом: она распорола ткань так, чтобы некроманта можно было вынуть, как скорпиона из покрова, стряхнув на пол осколки ненужного панциря.
- Помоги ему. – Отложив нож в сторону, Алимма открыла пузырек с зельем, приглушающим боли. Вилах послушно встал в изголовье Велиара и помог некроманту приподнять голову и верхнюю часть спины, немного.
– Пей. – Целительница постаралась, чтобы зелья, приглушающего боль, мимо рта пролилось как можно меньше. За это время одна из кровяных змеек наполнилась кровью до отказа, став похожей на небольшой бурдюк с вином… Алимма аккуратно отцепила её (на освободившееся место тут же присосалась другая), украдкой взглянув на Велиара, и положила свободную руку на область сердца. – Расслабься, не думай ни о чём…
В глазах снова заиграло зелёное пламя, по кончикам пальцев пробежала магия, и плавно, с ювелирной точностью, образовала «проход» (шириной с большой палец) к сердцу. Можно было бы сказать – выжгла, если бы приятное онемение, разлившееся по телу, отсутствие боли и странное ощущение себя как будто отдельно от своего тела… Которое принадлежало Велиару, как и раньше, он находился в нём, как и раньше, но сознание немного прояснилось, когда притупилась боль, давая возможность наблюдать… Змейка, напитавшаяся кровью, вытянулась, сунула голову в этот странный канал на груди, и в сердце Велиара стала поступать его же, очищенная некроманткой, кровь, поскольку другой – сейчас не было. Все внутренние органы киндрэт являлись хранилищами крови… и только сердце могло работать как насос, разгоняя влагу жизни по организму.
Некрофаги как раз успели справиться с задачей, и целительница решительно отозвала их обратно: «копошение» в ранах прекратилось. Алимма мягко кивнула вилаху.
- Хватит. – Велиару можно опустить голову, снова почувствовать холод стола, иначе ей не вытащить осколок лезвия, засевший в глубине. Целительница запустила руку в куб с костями, извлекая оттуда почти полную кисть. Одна ее рука снова отыскала ладонь некроманта: ее пальцы на этот раз оказались холодными и влажными… столько крови.
- Сожми мою руку как можно крепче. – Кисть из костей мертвых резво зашевелилась, разминая, видимо, затекшие от долгого сидения в кубе с другими костями, фаланги. – Я должна удалить серебро из твоей раны.
Сделать это своими руками Алимма не могла – не нанося лишних повреждений… но костяная хваткая кисть подходила для этого прекрасно. Некромантка вновь призвала на помощь зрение смерти, чтобы направлять свое ручное «изобретение» - и путешествие кисти за осколком началось.

«Я постараюсь. Аккуратно». Алимма сосредоточилась на нерешенной задаче. Если верить «зрению», осколок острого лезвия добрался до печени и обосновался там, пока еще не повредив настолько, чтобы ничего нельзя было поправить.
Костяная кисть деловито обошла рану по краю, выбирая наиболее удобное «время» и «место». Алимма видела всё, что происходило, «изнутри»: очертания внутренних органов подсвечивались зеленоватой магией Кадаверциан. Отстранившись мысленно от всего, что могло мешать работе, целительница молча, не дыша, направила цепкие пальцы в глубь раны… Ее свободная ладонь повторяла каждое движение костяной «руки помощи», управляя малейшим движением кисти. Замедленная регенерация сейчас оказалась подспорьем.
Неосторожно коснулась осколка. Пальцы Велиара сжались сильней.
Всю операцию требовалось провести по возможности быстро… Рука Алиммы замерла. У неё одна попытка, чтобы вытащить осколок лезвия. Больше – она себе не позволяла. Костяной палец важно перешагнул через тонкий предмет. Фаланги подогнулись, чтобы зафиксировать захват. Большой палец нашел мягкий упор. Всё, что осталось, выпрямить пальцы, немного качнув кисть назад, и…
-Я больше не буду, я просто очень хотел есть, не надо пожалуйста!!! 
Алимма отметила выкрик, даже не пошевелившись. «Осколок у нас». Левую руку свело судорогой от сильной хватки некроманта: она продолжала своё дело. Мягкое свечение передало брату малую часть её собственных сил, помогая держаться, а правая уже извлекала обратно костяную кисть с плотно зажатым между костяшками пальцев осколком.
- Потанцует. Конечно, потанцует, - отозвался ответом ровный голос: некромантка стягивала края пореза, восстанавливая целостность внутреннего органа. Еще одно хранилище с кровью они отвоевали. Что касалось рваной раны целиком… тут требовались дополнительные материалы. Горстка некрофагов вновь пришла в движение, облепляя стенки раны – только целитель мог заставить их стать частью плоти киндрэт.
- Плоть к плоти, - шепотом проговорила Алимма: рана на боку затянулась на глазах, восстанавливая целостность тканей. Не было уже некрофагов… Были – кожа и мышцы тела. За пять веков целителем Алимма давно разучилась воспринимать тела иначе как просто «тела», за очень редким для нее исключением.
- Руку можно разжать. – Колдунья незаметно отдала Велиару еще каплю своих жизненных сил и приложила его ладонь к поврежденному ранее месту. – Чувствуешь?
Алимма сменила «пакет крови» в виде змейки, запустив в канал к сердцу следующую, «новую», успевшую напиться его же крови, и занялась рукой. Работала уверенно и как будто неторопливо, но дело спорилось быстрее, чем можно было бы предположить. Она пользовалась заклятиями достаточно сильными, но краткое время, понемногу, рассчитывая запас имеющихся у неё внутренних сил. Как только они восстановят руку, необходимость в красноватых рубиновых змейках тоже пропадет: кровь перестанет уходить из организма в таких количествах.
- Чистую воду, льняную сорочку и плотный халат. – Взгляд в сторону вилаха ясно дал понять, что это приказ для него. Широкие отвернутые рукава платья вымокли в крови и оставляли за собой красный след, однако просила Алимма не для себя. Вернется сознание в полной мере – вернутся и мысли о соблюдении приличий… Это сейчас они были им не нужны.
- Говори, если хочешь. О чем угодно… Хоть об ощущениях. – Целительница как раз занималась тем, что подбирала кости подходящего размера, чтобы связать их магией. – Иначе устрою тебе экзамен.
Если решил быть в сознании – пусть будет до конца. Пока он говорит, она знает, что он в сознании, и всё идёт так, как нужно… Она не может пользоваться зрением смерти постоянно, это тоже истощает и подтачивает ее силы.

- Сознание вернется. Как только перестанешь терять кровь.
Её тихий ответ он вряд ли расслышал, наверняка провалившись в очередное воспоминание. И пока лучше так, на тонкой грани между жизнью и смертью. Алимма отдавала много сил, чтобы вытащить молодого собрата: госпожа отметила благосклонностью каждого из них, но время Велиара ещё не пришло, и пока он грезил – она работала, краем слуха отмечая каждую сказанную фразу.
Кость «точно по размеру» подобрать не удалось, она подошла лишь приблизительно… Но предплечье и кисть складывались хорошо. Под пальцами Алиммы кости обзаводились хрящами, связывались сухожилиями из тонких нитей некрофагов, и обрастали плотью. Последним штрихом в этой области стало прикосновение, дающее право не чувствовать руку в этот момент, и последовавшая за ним мутация… изменение каждой клеточки восстановленной руки до надлежащего вида и размера. Если бы не временная потеря чувствительности у конечности, Велиара ломало бы от боли, как оборотня в полнолуние. Алимма считала, что он достаточно получил на сегодня.
Рубиновые змейки одна за другой скользнули внутрь, «разворачивая» сосуды в восстановленной руке. Последняя спрятала хвост только тогда, когда отдала Велиару всю кровь, собранную ее скромными силами. Алимма затянула «путь к сердцу», и некромант, словно дождавшись этого момента, решил прийти в себя.
«Осталось только лицо». Целительница как раз раздумывала, как с ним поступить… Тоже сложная и куда более кропотливая и тонкая работа, но больше не будет ускользающего в сторону сознания и балансирования на сколькой грани. Применив то же заклятие, что и на руку – она убьет его, и все труды окажутся напрасны. «Нужна кровь. Вся надежда на Князя. Он потерял очень много сил».
Вилах вернулся в очередной раз и молча поставил на столик в кровавых разводах медный таз с чистой водой и полосы чистой ткани.
- Бред, сударь, заключается в том, что вы снова меня не узнали. – Алимма допустила еще одну скользящую мимолетную улыбку и пожала пальцами его новую руку, рассеивая заклятие паралича. Общение на гордое «вы» было самым началом их знакомства, и со временем заменилось достаточно близким «ты», которого удостаивался на тот момент лишь Каин. – Мой брат сможет приподняться и сесть?
С одной стороны находилась Алимма, с другой – вездесущий молчаливый относительно свеженький вилах, с бессмысленным выражением в глуповатых глаза.
- Почувствуй руку. Как свою. – Некромантка окунула свои пальцы в таз с водой и намочила полотенце. Влажная холодная полоса прошлась по коже плеч и груди, стирая кровь с бледной, как у всех киндрэт, кожи. Алимма деликатно старалась отвлечь его разговором за этой странной процедурой омовения. – Брат просил богиню о танце. И, видимо, твое предложение пришлось ей по душе. Но что за ересь о том, что ты никто? – колдунья протерла тканью шею некроманта и вновь ополоснула полотенце в тазу, где вода медленно окрашивалась красным. – Каждый из нас достоин многого. Не каждый понимает, чего именно он достоин.

- Это твое время еще не пришло. – Целительница продолжала стирать кровь с его тела. Однако уже через несколько кругов приказала вилаху сменить воду и принести новой. И не забыть одежду в этот раз.
- Прекрасная особа. – Брови Алиммы, кажется, дрогнули, но больше ни одного признака какой бы то ни было эмоции не проскользнуло на спокойном и ровном лице. Она смотрела на черный ожог, белую кожу, красную кровь – и ни разу не встретилась взглядом глаза в глаза, продолжая простые рассуждения вслух. Это право давал изрядный жизненный опыт. -  Если ты посчитал её достойной своей любви, почему отказываешь ей в праве решить за себя тоже?
Алимме не могло прийти в голову, что это её величают прекрасной особой: слишком давно княгиня забыла о том, какое впечатление женщина может производить на мужчину, слишком преданно она любила своего Мастера и слишком привыкла считать Велиара кем-то вроде младшего брата в их клановом аристократично-княжеском доме, где у каждый занимался своим делом. Ее делом – было лечение соклановцев. Особенно молодых призывников при неудачах с вызовами тварей и духов. Алимма в очередной раз смочила полотенце в чистой воде. Это занятие отнюдь не мешало их беседе.
- Шрам, - могло показаться, но, кажется, княгиня слегка усмехнулась. – Тут кроме шрама есть, над чем подумать.
Если еще не знала, то догадывалась, как можно попробовать… Вопрос в том, сколько это займёт времени и сил, и хватит ли у неё оставшихся ресурсов. «Хватит».
- Придвинь ширму. – Вилах исправно потащился за означенным приспособлением на другой конец лабораторий. Оттерев кровь со спины и под волосами, Алимма протянула Велиару влажное полотенце со словами: - Полагаю, дальше ты справишься.
Тесное пространство, огороженное ширмой, давало возможно держаться, сохраняя равновесие. Алимма прекрасно понимала, что он может еще испытывать дискомфорт и головокружения… однако еще больший дискомфорт причиняло отношение к нему, как к ребенку. Это Алимма понимала тоже… и исчезла по ту сторону ширмы, давая возможность закончить и одеться самостоятельно. «Вилах ему в помощь».
Несколько уставшая Алимма приказала принести сменные рукава для её платья. Она давно нашла для себя необыкновенно удобный вариант, позволяющий заменить грязную деталь одежды на чистую. Всего нужно – прикрепить рукава пуговицами вместо иглы и нити. Новые широкие рукава буквально светились чистотой, выглядывая из разрезов глубокого холодного тёмно-синего платья, навевающего мысли о бездне и пустоте.
- Могу я тебя увидеть? – некромантка скользнула взглядом по ширме, проверяя, забрал Велиар принесенную сорочку с халатом вместе или нет. Уходя – она предусмотрительно набросила их на импровизированную перегородку. – Прибери здесь после нашего ухода, - снова досталось вилаху, и Алимма задумчиво перебрала в памяти несколько помещений, где их не потревожат для дальнейшего сеанса… Иначе она заработает точно такие же шрамы себе на лицо. Колдунья прихватила еще не использованное зелье восстановления тканей со стола и задумчиво покрутила пузырёк в руках, рассматривая отражения в стекле. - Мы перейдем в дальнюю лабораторию для работы.

Алимма плавно наклонила голову в ответ, не забыв отметить одобрительным выражением во взгляде внешний вид.
- Прекрасно. - Бледнее, чем нужно, и на лицо всё ещё страшно смотреть, но они это поправят. – Идём.
Колдунья бесшумно скользнула в правый каменный коридор, выравнивая шаг под темп шагов своего собрата. Она продолжала размышлять, всё более приходя к мысли, что сначала хорошо бы восполнить запас сил свежей кровью… Но тут оба могли ждать только Брата, Каина. Князь пришлет пищу – и пришлет вовремя, Алимма не сомневалась в нём никогда. Редкие факелы заставляли длинные тени двигаться и причудливо извиваться следом, перекрещиваться с узором каменной кладки и провожать обоих до заветной двери в конце прохода. Дубовой, добротной, обитой железом и скрепленной печаткой от любопытных глаз.
- Конечно. – Спокойно высказалась Алимма на тираду брата. – И следующий же удар в теменную область обратит в прах все наши усилия. Пора бы запомнить, что ты нужен клану живым. И более того. – Некромантка немного сбавила шаг, чтобы встретиться с Велиаром взглядом. – Ты нужен своему учителю. Ты – его продолжение.
«Это он принес тебя. Это он просил меня позаботиться о тебе и поставить на ноги. Хочешь ты этого или нет, Велиар, я это сделаю». Выражение серо-стальных глаз целительницы отличалось равновесностью, но отнюдь не равнодушием. Она отметила каждое движение, мысленно улыбнувшись: он наконец осознал чувство голода. «Сердце на месте, брат мой. Пища скоро будет».
- Именно. До рассвета не так много времени. Но я известила Князя, он успеет.
Словно в подтверждение ее слов, в начале коридора, который они только что преодолели, показался торопливый дух.
- Поклон от Князя, - торжественно продекламировал он, и рассыпался изумрудными искрами. Алимма точно поняла, что это значит. «Как всегда, вовремя». Некромантка сняла с двери печатку магии смерти, передала Велиару пузырек с зельем и жестом предложила пройти внутрь.
- Подожди еще пять минут. Я приведу свежую кровь для тебя.
Комната внутри была несколько удобнее центральных лабораторий. Там тоже был стол… но кроме него – несколько стульев, камин, пара факелов по стенам, накрытая плотным покрывалом узкая постель с пахнущей травами подушкой. Тут можно было размышлять в тишине и спокойствии, думать над рецептом или работать над отваром очередного зелья… Как и в других владениях Алиммы – здесь царила почти безукоризненная чистота. Заветы бабки не прошли для княгини даром…
Алимма исчезла за дверью, показавшись на пороге вновь ровно через пять минут с черноволосой девушкой, в чем-то похожей на неё саму. Даже глаза почти такого же оттенка. Она шла послушно, не сопротивляясь, под бытовым гипнозом ночных охотников.
- Проходи. – Девушка покорно вошла внутрь, с некоторым интересом даже осматриваясь по сторонам. – Не больше половины кувшина, Велиар. Через час поешь еще, иначе тебе будет плохо.
Участвовать и оставаться при его трапезе Алимма не стала, ее тоже ждал «ужин»… Молодой человек, которого она решила пока оставить при себе слугой и донором на время. Слишком сложно в последнее время в Праге стало добывать еду, и слишком много времени целительница стала проводить в своих подземных лабиринтах.

Княгиня пришла, постучав предварительно и получив разрешение войти. От неё тоже пахло ужином и свежей кровью, восполнившей силы для колдовства. Спокойный взгляд серых глаз отметил каждую изменившуюся в комнате деталь, оценивая состояние обоих – Велиара и того сосуда, из которого он пил. Колдунья привычно коснулась руки брата подушечками пальцев в знак приветствия, как будто они только что встретились после длительной разлуки.
- Молодец. – Короткая, негромкая, величавая похвала… он справился со своим чувством голода. Алимма приподняла за высокую спинку стул и придвинула его ближе к камину.
- Твоё место напротив. И выпей зелье восстановления тканей, это поможет мне сейчас.
Некромантка разожгла огонь, и заперла дверь, чтобы никто не смел им мешать.
- Я никогда не применяла это заклинание подобным образом. – Целительница подошла к собрату и аккуратно прихватила пальцами за подбородок, поворачивая лицо к свету под нужным ей углом. – Если не получится, носить украшение будем оба, до полной естественной регенерации тканей, - прозвучало невозмутимо и непреклонно одновременно. – Поэтому попрошу тебя – не отвлекай. Один час. Если можно.
Алимма заняла место напротив Велиара и сосредоточилась. Над раскрытой ладонью целителя вверх плавно потекли прозрачно зеленоватые линии кадаверцианской магии, переплетаясь в объемный портрет. Голова ее собрата, обожженная огнём Асиман, на которой отражалась каждая клеточка, требующая кропотливой работы, каждый участок плоти, местами сожженной до костей. Колдунья начала работать, и теперь отвлекать её было нельзя. Между тем, клетка за клеткой на созданном портрете восстанавливалась… сначала целостность возвратилась к костной ткани. Медленно наросли сверху мягкие ткани. Кропотливо, по мельчайшим частицам восстанавливалась кожа и даже волосы…
Колдунья молчала почти час, погруженная в себя и свое плетение – объемную проекцию головы собрата, и каждое изменение на «портрете» отражалось на его лице. По каменному, застывшему выражению лица читалось то огромное напряжение, в котором пребывала целительница. Один неверный шаг грозил пожизненной мутацией. Одна неверно занявшая свое место клетка – тромбом в сосуде или пожизненным спазмом мышц. Наконец, последняя искра магии вспыхнула яркой зеленью. Портрет завершился, дрогнул и медленно растворился в воздухе. 
- Всё… - Некромантка прикрыла глаза и позволила себе на несколько секунд прислониться к спинке стула. Она невероятно устала и вновь ощутила легкий прилив чувства голода после настолько полной отдачи. «Можешь сказать мастеру – всё в порядке. И удостовериться в этом тоже».

- Всё в порядке, Велиар. – Некромантка ответила не открывая глаз – на ощущение прикосновения губ к своим пальцам. Алимма никогда не претендовала на чужую пищу, и не собиралась делать этого сейчас, однако сосуд человеческого тела аккуратно положили практически ей на колени. На один стук быстрее ударилось сердце. Едва заметно расширились ноздри, втягивая запах – человека и крови.
Отказываться, когда предложили такой дар, Алимма не стала. Это почти как пить из одного кубка, скрепляя вином узы дружбы, долга, жизни бок о бок… Времена ушли… Традиции остались. Пусть их значение почти утрачено на сегодняшний день.
Два аккуратных красных отверстия украсили шею женщины, и живительная влага вновь восполнила силы. Алимма взяла для себя ровно столько, сколько нужно, надеясь, что брат воспользуется остальным… Задерживать девушку в мире жизни не было никакой необходимости. 
– Благодарю.
Следующие действия некроманта вызвали невольную улыбку на губах сестры, которую она, однако, тут же попыталась скрыть. Эта девушка пища… Она вряд ли останется в доме Кадаверциан надолго и вряд ли заслуживает таких церемоний… Во всяком случае, пользы они человеку не принесут… как и вреда.
- Галантен… как всегда.
Рука ощутила легкое пожатие, и целительница неожиданно напряглась, улавливая «сбой» в работе только что налаженного ею организма. «В чем дело?» Дрожь. Взгляд. Пустота… Она уже видела такие глаза за время войны с Лудэр. «Твоего. Мастера. Больше. Нет?»
Алимма также медленно встала, плавно распрямляясь во весь свой невысокий рост.
- Велиар Кадаверциан. – Она не повысила голоса, однако он неожиданно стал более звучным и жестким, чем был до этого. Осталось не так много времени до рассвета, и отпускать некроманта мстить сейчас она не намеревалась. «Хватит потерь. Каждая новая смерть слишком тяжела для клана». Именно поэтому некромантка требовательно его позвала. Приказывая. Повелевая. Не прося. Её слова он не будет слушать… по пальцам побежали искры магии, которые вполне можно было расценить как проявление гнева… или иного чувства. Горечи утраты, например.
- Ответь мне на вопрос. – Колдунья играла плетением, определяясь с узором заклятия и решая, что лучше: «Саван» или просто крепкий сон. – Как оборвалась связь?
Вопрос имел двойную подоплеку: пока брат будет отвечать – она успеет ударить заклинанием первой, чтобы не позволить ему выйти из этой комнаты. Он не успеет завершить все свои дела до рассвета. Или она уговорит его переждать день и остаться здесь на этот день.

Отредактировано Алимма Кадаверциан (2011-08-19 09:59:28)

Некромантка не стала говорить, что связь обрывается вместе с покинувшим тело сознанием. Не стала объяснять, что пропадать она может при сработавшей удачно магической ловушке… Что просто так «оборваться и пропасть» на время может в любой момент, даже когда мастер сознательно наведывается в мир смерти. Должны быть иные ощущения тоже: холод, довлеющая пустота, тяжёлая боль, как камень на шее… Пока она знала это в теории, расспрашивая своего мастера о гибели его наставника, однако путь смерти проходили все… И ощущения своей смерти в чём-то схожи с этим.
Алимма Кадаверциан собиралась удержать его силой при одном «если»: если он сам, первым, сделает этот шаг. Она молчала и смотрела в лицо Велиара, перебирая зелёное пламя на кончиках пальцев. «Я тоже не хочу вредить тебе, брат мой… Но я это сделаю, чтобы помешать тебе совершить глупость». Несколько минут они стояли друг напротив друга, пока один из них не осознал… Искры магии смерти на руках Алиммы погасли мгновением позже их маленьких двойников во взгляде брата. «Это просто нужно пережить…», - сказал ей как-то Мастер. Но пережить смерть мастера, или внезапно оборвавшуюся связь совсем непросто… Анхесенпаатон специально несколько раз без предупреждений прогнал её через подобное, стремясь подготовить к тому, что будет в случае его смерти… И всё же Алимма была уверена в одном: когда её мастер будет покидать этот мир – он обязательно скажет ей: «Прощай».
Сейчас она видела ломку другого… Ломку и своеобразное взросление, когда рождается настоящий некромант, познавший смерть во всей ее красоте и жестокости.
Алимма приподняла длинные юбки своего одеяния и почти бесшумно опустилась на колени напротив Велиара. Хрустальный взгляд почти прозрачных серых глаз отличало предельное внимание, собранность и сосредоточенность. Прохладные ладони целительницы легли на скулы. «Я открою тебе проход в Мир Смерти, брат мой… Когда придёт время». Всё также молча, холодные губы Алиммы коснулись лба Велиара чистым,  сестринским поцелуем, скупым и щедрым одновременно. Некромантка сдержанно отстранилась, еще несколько секунд глядя брату глаза в глаза.
На мгновение Велиар вздрогнул, посмотрел в глаза сестре, по его щеке стекла скупая, одинокая слеза.
-Прости меня...
Некромант вновь закрыл глаза.
оос: согласовано с Велиаром
Алимма не ответила, что ей не за что его прощать… Это было настолько очевидно для нее, что вовсе не требовало подтверждений. Ладони мягко оперлись о плечи, она колдунья плавно поднялась и прошла к двери. До рассвета оставалось каких-нибудь полчаса, или того меньше…
- Я приду к тебе вечером. Постарайся отдохнуть, если сможешь.
У дверей по ту сторону комнаты она оставила только маленького духа, чтобы он оповестил и разбудил её, если Велиар вдруг захочет уйти раньше, чтобы избежать встречи с ней. Следующим вечером по приказу Мастера и старших боевых магов ей, вместе с неофитами и адептами клана, надлежало покинуть Прагу. И следующей же ночью она сама потеряет Мастера, не сказавшего ей о том, что могильной гнилью он уже заражён, и его мучительная смерть – вопрос очень короткого времени…

Первый год без Мастера оказался одним из самых тяжелых в жизни Алиммы. Никто не знал о днях, проведенных без сна, когда она лишь закрывала глаза и делала вид, что спит… но все замечали, что ее редкая улыбка ни разу в течение года не осветила её лицо и не показалась из-за серых туч такого тяжелого, ровного и внешне спокойного взгляда. Целительница в числе немногих старших выживших, посвятила себя делам клана, выполняя последнее из своих обещаний, данных Мастеру: позаботиться о…
«Это твой долг, Алимма...» Долг ее всегда и везде вот уже почти 500 лет после обращения учили выполнять до конца. «Я счастлив. Что могу гордиться тобой... И прощай»…
С того момента душу некромантки патокой заполнила густая липкая вяжущая пустота, червем присосавшаяся к сердцу. Его неторопливый ритм замедлился еще больше: руки стали холоднее, кожа прозрачнее и бледнее, чем была. Смерть прочнее связала её с Госпожой… И ни одного постороннего слова не сорвалось с тонких, теперь почти всегда вытянутых в тонкую прямую линию, губ.
В этот вечер памяти некромантка больше обыкновенного думала о своем Мастере, вспоминая черты его лица, наставления, облик… Время, когда он в первый раз пришел к ней, показавшись едва ли не призраком… к которым присоединился сейчас. Его младший птенец, её младший брат, недавно обращенный неофит, ушел вслед за Мастером, надежды его спасти не было в этот раз. Сила Мастера питала его… Сила Мастера приговорила его. А он обещал быть одаренным призывником…
Алимма вдумчиво прочитывала имена, внесенные некромантами в траурную книгу. Над Маркусом стояло имя Макетанон, а после него шло имя её мастера. Князь ушел почти сразу, погрузившись в одиночество, и Княгиня отчасти завидовала ему… Ей тоже хотелось уйти. Запереться в стенах личного каменного одиночества, чтобы пережить свою утрату… Однако над ней тяготел долг данного обещания, и она не могла уйти, не выполнив его.
Свеча медленно исходила белым воском… На столе рядом с ней в богатом кубке ждало почти нетронутое темное вино, привкусом тлена остающееся на языке… Именно этот вкус был сейчас по душе Алимме: она пила не столько вино, сколько память о мастере, ушедшего в мир Смерти навсегда. И она не ждала, что её уединение нарушат в эту ночь, хотя никому не запрещала это делать. Поэтому не шелохнулась, признавая Велиара в молчаливой тени. За этот год сестра привыкла к его молчанию, уважая и в чем-то понимая его. Они не обмолвились ни словом с той памятной ночи, когда Алимма вернула ему лицо. Некромантка плавно поднесла кубок к губам, снова пробуя смерть на вкус. На чёрное платье сорвалась рубиновая капля. Кубок вернулся на стол, Алимма же неспешно вынула черный платок и промокнула её, пока не успела впитаться… Жест получился сам собой. Выглядеть прекрасно, быть опорой всем тем, кто смотрел и ориентировался на неё. Никаких пятен на платьях… Это не соответствовало ориентиру.
На коленях по-прежнему лежала раскрытая книга, а на плечо привычно и, как всегда, неожиданно, легла ладонь собрата, как и звуки его голоса. Алимма не прижалась щекой к руке, как сделала бы любая обычная женщина. Лишь повернула голову, плавно, гордо, с достоинством, - и встретилась с Велиаром взглядом. «Сегодня не легче, чем вчера».
- Мертвым не нужны ни наша скорбь, ни утешения, - мягко, спокойно заговорила колдунья, как если бы они с братом расстались только вчера, и не было пропасти молчания, длиною в год, когда ни один не сказал другому ни слову. – Им хорошо там, в её владениях. Они соединились с Госпожой, которой служили. – Кадаверциан плавным движением закрыла книгу, лежащую на коленях, и с осторожностью положила ее на стол. – Мы служим той же Госпоже… а значит, служим Им. И живые, и мертвые… в жизни и в смерти.
Алимма прикрыла глаза, вспоминая наставника, учителя, мастера… и кажется, постигая заново смысл слов, пока произносила их.
- Смерть – наше истинное утешение и наш единственный долг… наш долг - служить ей своими жизнями, прожить отведенный нам срок с честью перед ней и теми, кто с ней, и в память о них.
Некромантка положила руку на тяжелую резную ручку и поднялась с деревянного кресла с высокой спинкой. Медленно, словно под тяжестью мыслей, но плечи ее развернулись: внучка славянских князей в N-ном поколении никак не могла позволить себе показать и свою боль, и слабость, и сделать видимой другому царящую внутри пустоту. Только голос шелестел осенними листьями по каменным вдоль стен, под мерное потрескивание маленького огонька свечного пламени.
- Рада снова слышать твой голос, брат мой. – Алимма слегка наклонила голову, ощущая кожей плотную ткань высокого ворота платья. Теперь она тоже обратила внимание на свернутый лист в своей руке, о котором забыла, взяв на колени книгу. На смену рассеянному взгляду пришло выражение более осознанное… «Царю и Великому Князю Московскому и всея Руси Иоанну Алексеичу сыну Романову, Добродеюшка, Комнина роду-семени, челом бьет…» Алимма пробежала взглядом несколько начальных строк и положила лист оборотной стороной вверх, намереваясь дописать потом… На затененной стороне стола проступали очертания пера и чернильницы. – Ты так и не ответил мне тогда, помнишь? "Как оборвалась связь".